|  |
"ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ СОВЕТА АП Г. МОСКВЫ"
(по состоянию на 11.01.2008)
Официальная публикация в СМИ:
"Вестник адвокатской палаты г. Москвы", № 12, 2008
СОВЕТ АДВОКАТСКОЙ ПАЛАТЫ Г. МОСКВЫ
ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ
(по состоянию на 11.01.2008)
1. ...Адвокату при определении объема применяемых им в речах энциклопедических познаний, интеллектуальных знаний, цитировании и упоминании классиков мировой литературы следует помнить об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания по конкретному уголовному делу (ст. 73 УПК РФ), и учитывать, что "quare Non ut intellegere posit sed ne omnino posit non intellegere curandum" ("надо говорить не так, чтобы тебя поняли, а так, чтобы тебя не могли не понять").
...15 августа 2007 г. судья Московского городского суда О. обратилась в Адвокатскую палату г. Москвы с сообщением, указав, что в ходе рассмотрения уголовного дела адвокат С. нарушает требования ст. 252 и ч. 7 ст. 335 УПК РФ, пытается довести до коллегии присяжных заседателей те фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых не устанавливается присяжными заседателями в соответствии с их полномочиями, предусмотренными ст. 334 УПК РФ; в присутствии присяжных заседателей некорректно высказывается в адрес подсудимого, защиту которого не осуществляет, не подчиняется распоряжениям председательствующего, некорректно высказывается в адрес председательствующего, в связи с чем судом адвокату С. неоднократно объявлялись предупреждения и замечания о недопустимости нарушения требований уголовно-процессуального закона, о неподчинении распоряжениям председательствующего, о нарушении адвокатской этики; 15 августа 2007 г. адвокатом С. в очередной раз были проигнорированы замечания и предупреждения председательствующего о недопустимости нарушений требований уголовно-процессуального закона; в присутствии присяжных заседателей адвокат неоднократно некорректно высказывалась в адрес одного из подсудимых, защиту которого не осуществляет, комментировала его показания, некорректно высказывалась в адрес председательствующего, комментировала действия председательствующего по снятым им вопросам к подсудимым. Заявитель считает, что при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей адвокатом С. грубо и умышленно допускаются нарушения требований ст. 252 и ч. 7 ст. 335 УПК РФ, что препятствует рассмотрению данного уголовного дела с соблюдением требований норм УПК РФ, и такое поведение адвоката может повлиять на содержание ответов коллегией присяжных заседателей на поставленные перед ними вопросы.
Заявитель просит принять меры к адвокату С. в соответствии с требованиями закона.
30 августа 2007 г. президент Адвокатской палаты г. Москвы, руководствуясь ст. 31 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", возбудил дисциплинарное производство в отношении адвоката С. (распоряжение № 93), материалы которого направил на рассмотрение Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы.
Не позднее 4 сентября 2007 г. (почтовый штемпель обслуживающего отправителя отделения связи 107076 на конверте) судья Московского городского суда О. обратилась в Адвокатскую палату г. Москвы с сообщением, указав, что согласно ряду положений Кодекса профессиональной этики адвоката адвокат честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполняет свои обязанности, активно защищает права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством средствами, уважает права, честь и достоинство лиц, обратившихся к нему за оказанием юридической помощи, доверителей, коллег и других лиц; адвокат не вправе допускать в процессе разбирательства дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случае их нетактичного поведения; кроме того, в соответствии с требованиями ст. 53 УПК РФ защитник вправе использовать не запрещенные уголовно-процессуальным законом средства и способы защиты; однако в ходе рассмотрения названного выше уголовного дела адвокат С. нарушает требования уголовно-процессуального законодательства и положения Кодекса профессиональной этики адвоката: в нарушение требований ст. 252 и ч. 7 ст. 335 УПК РФ адвокат С. пытается довести до коллегии присяжных заседателей те фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых не устанавливается присяжными заседателями в соответствии с их полномочиями, предусмотренными ст. 334 УПК РФ; в присутствии присяжных заседателей некорректно высказывается в адрес подсудимого, защиту которого не осуществляет, не подчиняется распоряжениям председательствующего, некорректно высказывается в адрес председательствующего и в присутствии присяжных заседателей с места комментирует в некорректной форме действия председательствующего по снятым им вопросам; судом неоднократно адвокату С. объявлялись предупреждения и замечания о недопустимости нарушения требований уголовно-процессуального закона, о неподчинении распоряжениям председательствующего, о нарушении адвокатской этики; о поведении адвоката С. президент Адвокатской палаты г. Москвы был поставлен в известность 16 августа 2007 г., и адвокат в очередной раз была предупреждена о недопустимости нарушения требований уголовно-процессуального закона и соблюдении регламента в судебном заседании; несмотря на это, 29 августа 2007 г. адвокатом С. в очередной раз были проигнорированы замечания и предупреждения председательствующего о недопустимости нарушений требований уголовно-процессуального закона и Кодекса профессиональной этики адвоката: в ходе судебного разбирательства она некорректно в оскорбительной форме высказывалась в адрес государственного обвинителя, в связи с чем на основании постановления суда слушание уголовного дела было отложено на 30 августа 2007 г. на 11 часов, поскольку без ущерба для уголовного дела заменить данного защитника другим не представлялось возможным.
По мнению заявителя, при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей адвокатом С. грубо и умышленно неоднократно допускались нарушения требований ст. 252 и ч. 7 ст. 335 УПК РФ, Кодекса профессиональной этики адвоката, что препятствует рассмотрению уголовного дела с соблюдением требований норм УПК РФ, и такое поведение адвоката может повлиять на содержание ответов коллегией присяжных заседателей на поставленные перед ними вопросы.
Заявитель просит принять меры к адвокату С. в соответствии с требованиями закона.
18 сентября 2007 г. президент Адвокатской палаты г. Москвы, руководствуясь ст. 31 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", возбудил дисциплинарное производство в отношении адвоката С. (распоряжение № 93-а), материалы которого направил на рассмотрение Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы.
Постановлением Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы от 9 ноября 2007 г. перечисленные выше дисциплинарные производства были объединены для рассмотрения в едином производстве.
В период подготовки к рассмотрению дисциплинарного производства на заседании Квалификационной комиссии из Московского городского суда 15 октября 2007 г. с использованием средств факсимильной связи по устному запросу Квалификационной комиссии поступила подписанная председательствующим О. и секретарем Р. выписка из протокола судебного заседания по уголовному делу № 2-72-27/07 в отношении А. и др. следующего содержания:
"Судебное заседание возобновлено и продолжено в том же составе суда 29 августа 2007 года в 11 часов 00 минут.
Секретарь докладывает о явке в суд вызванных лиц:
Государственный обвинитель Е.: Да, в настоящее время идет допрос подсудимых, и я считаю, что нет оснований допрашивать эксперта М. и также нет смысла и оснований задавать эксперту такие вопросы, которые хочет задать адвокат С.
Подсудимый Д.: Поддерживаю мнение своего защитника З. и считаю, что нет смысла задавать эксперту М. такие вопросы, какие хочет задать адвокат С., и вообще считаю, что нет смысла в допросе данного эксперта. Сейчас идет допрос подсудимых, и прошу продолжить допрос и не нарушать регламент судебного заседания.
Адвокат С.: Государственный обвинитель Е. - дурочка.
Подсудимые А., С., М. стали смеяться.
Государственный обвинитель Е.: Прошу сделать адвокату С. замечание, поскольку она меня назвала дурой.
Адвокат С.: Я сказала, что Вы, по книге автора Виктора Гюго, Гуинплен, то есть человек, который постоянно смеется, а дурой государственного обвинителя Е. я не называла.
Председательствующий: За некорректное высказывание адвокатом С. в адрес государственного обвинителя Е., а также за нарушение адвокатом С. порядка судебного заседания адвокату С. объявляется замечание. В силу требований ст. 258 УПК РФ о поведении адвоката С. будет сообщено в адвокатскую палату субъекта Российской Федерации. В связи с невозможностью продолжить судебное заседание дело слушанием отложить на 11 часов 00 минут 30 августа 2007 года".
...В своем объяснении адвокат С., в частности, указала:
"В течение многих дней судебного заседания, занимая последний стол со стороны защиты, расположенный сзади и справа от стола, за которым располагаются представители государственного обвинения, в силу своего месторасположения вынуждена была наблюдать несколько необычное, как я считаю, поведение государственного обвинителя Е., которая, заняв фривольное положение по отношению к подсудимым М., С. и А., развернувшись в их сторону, очень кокетливо улыбалась им, при этом активно использовала мимику лица, допуская загадочные взгляды и покачивая головой, всем своим видом как бы показывая о том, что знает о них что-то очень личное и интимное. Обратить внимание на поведение Е. меня заставила реакция некоторых членов коллегии присяжных, которые были заняты наблюдением за таким ее поведением в отношениях с обвиняемыми, нежели ходом судебного заседания и показаниями допрашиваемых лиц. Такое поведение со стороны Е., некоторое несоответствие ее внешнего вида установленным Генеральным прокурором РФ правилам и нормам дресс-кода сотрудников органов прокуратуры, неоднократные заявления подсудимых М., С. и А. по этому поводу; обращенные к председательствующему по делу просьбы сделать замечание Е. в связи с таким поведением, учитывая особенности положения подсудимых, вынудило меня предпринять попытку обратить внимание Е. на эти обстоятельства. Помня о существующей между нами субординации, в целях недопущения какого-либо ущемления ее профессионального и человеческого самолюбия и одновременно желая сохранения и поддержания ее статуса как государственного обвинителя по делу, в том числе и в глазах подсудимых, я попыталась избрать, как мне казалось, корректную форму и применила метафору, попросив государственного обвинителя Е. "убрать с лица улыбку Гуинплена". Как впоследствии оказалось, я ошибочно посчитала, что мое упоминание о столь благородном, честном и любимом читателями всего мира главном герое романа В. Гюго "Человек, который смеется", имя которого уже стало нарицательным, будет воспринято однозначно правильно. К сожалению, допущенная мною метафора была воспринята Е. как оскорбление, при этом Е. подобрала к этому сравнению свое, на мой взгляд, очень специфическое понимание моего сравнения, о чем незамедлительно сообщила присутствующим участникам процесса, выдав свое представление за якобы сказанное мною. Прошу учесть, что публично примененное Е. сравнение прозвучало не из моих, а из ее уст, и стало неожиданностью не только для меня, но и для других участников процесса, в том числе и председательствующего по делу. Сожалею, что не допустила мысли, что упоминание о герое В. Гюго может вызвать такую реакцию со стороны Е. В связи с чем приношу ей свои извинения. Также я учла адресованный мне председательствующим запрет применять в своих речах энциклопедические познания, интеллектуальные знания, цитирование и упоминание классиков мировой литературы и не выказывать такие свои познания в неуместном для этого, как мне было сказано, месте".
Давая объяснения в заседании Квалификационной комиссии 9 ноября 2007 г., адвокат С. полностью подтвердила сведения, изложенные в ее письменных объяснениях и приложенных к ним документах.
...Выслушав объяснения адвоката С., изучив письменные материалы дисциплинарного производства, обсудив доводы сообщений судьи Московского городского суда О. от 15 августа 2007 г. (вх. № 2284 от 21.08.2007) и без даты (вх. № 2449 от 10 сентября 2007 г.), Квалификационная комиссия, проведя голосование именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.
Адвокат при осуществлении профессиональной деятельности обязан честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять обязанности, отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами; соблюдать Кодекс профессиональной этики адвоката (подп. 1 и 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката). За неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих обязанностей адвокат несет ответственность, предусмотренную Федеральным законом "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (п. 2 ст. 7 названного Закона).
В соответствии с подп. 6 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката жалоба, представление, сообщение признаются допустимыми поводами к возбуждению дисциплинарного производства, если в них указаны "конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей". Однако в приведенных выше сообщениях судьи Московского городского суда О. такие указания отсутствуют.
Разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта Российской Федерации осуществляется на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства (п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката), в связи с чем Квалификационная комиссия не вправе оценивать некие абстрактные поступки адвоката С., якобы совершенные ею во время осуществления защиты подсудимого А. по уголовному делу № 2-72-27/07, рассматривающемуся Московским городским судом с 26 июня 2007 г. с участием коллегии присяжных заседателей.
Обвиняя адвоката С. в ненадлежащем поведении в судебном заседании, заявитель был обязан указать на конкретные факты такого поведения (суть нарушения и т.д.), представить доказательства (например, протокол судебного заседания).
Квалификационная комиссия отмечает, что конкретность обвинения является общеправовым принципом и необходимой предпосылкой реализации лицом, против которого выдвинуто обвинение, права на защиту. Уклонение участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности, от конкретизации обвинения обязывает правоприменяющий орган толковать все сомнения в пользу лица, против которого выдвинуто обвинение в ненадлежащем поведении (адвоката).
Не указывая в сообщениях, в чем именно выразились действия (бездействие) адвоката С., нарушившие требования законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката, заявитель во время подготовки к рассмотрению дисциплинарного производства на заседании Квалификационной комиссии направил в Адвокатскую палату г. Москвы выписку из протокола судебного заседания от 29 августа 2007 г., содержащую описание отдельных действий, совершавшихся адвокатом (защитником) С. в судебном заседании.
Протокол судебного заседания допускается в качестве доказательства (ст. 83 УПК РФ). Отсутствие в материалах уголовного дела протокола судебного заседания является безусловным основанием к отмене приговора вышестоящей судебной инстанцией и направлению уголовного дела на новое рассмотрение (п. 11 ч. 2 ст. 381 УПК РФ).
Учитывая столь важное процессуальное значение протокола судебного заседания, наступление серьезных процессуальных последствий при выявлении недостатков протокола либо при его полном отсутствии, законодатель устанавливает ряд правил составления протокола судебного заседания, ознакомления с протоколом, подачи и рассмотрения замечаний на протокол судебного заседания (ст. 259-260 УПК РФ). В частности, протокол в ходе судебного заседания может изготавливаться по частям, которые, как и протокол в целом, подписываются председательствующим и секретарем; по ходатайству сторон им может быть предоставлена возможность ознакомиться с частями протокола по мере их изготовления.
Из имеющихся в материалах дисциплинарного производства доказательств следует, что как на момент направления заявителем сообщений в Адвокатскую палату г. Москвы, так и на момент рассмотрения дисциплинарного производства Квалификационной комиссией (в пределах пресекательных сроков, предусмотренных п. 5 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката) рассмотрение Московским городским судом уголовного дела № 2-72-27/07 в отношении А. и др. не завершено, при этом председательствующий по делу судья О. отказала в удовлетворении заявлявшихся защитниками, в том числе адвокатом С., ходатайств об изготовлении протокола судебного заседания по частям в соответствии с ч. 6 ст. 259 УПК РФ.
Поскольку протокол судебного заседания (его часть), в том числе от 29 августа 2007 г., до настоящего времени в порядке, установленном ст. 259 УПК РФ, не изготовлен, то соответственно участники судопроизводства не могут реализовать право на ознакомление с протоколом судебного заседания (частями протокола) и принести на него замечания в соответствии со ст. 259-260 УПК РФ. При необеспечении участникам уголовного судопроизводства прав на ознакомление с протоколом судебного заседания и принесение на него замечаний невозможно судить о достоверности сделанных в протоколе записей.
На основании изложенного Квалификационная комиссия не может признать представленную заявителем выписку из протокола судебного заседания по уголовному делу № 2-72-27/07 в отношении А. и др. допустимым доказательством, поскольку выписка - это часть протокола, она не может существовать изолированно от самого протокола, а протокол судебного заседания до настоящего времени не изготовлен и участникам уголовного судопроизводства для реализации прав на ознакомление с протоколом судебного заседания и принесения на него замечаний не предъявлен, то есть в юридическом смысле отсутствует.
Ознакомившись 6 ноября 2007 г. в Адвокатской палате г. Москвы с выпиской из протокола судебного заседания по уголовному делу № 2-72-27/07 в отношении А. и др. от 29 августа 2007 г., адвокат С., в свою очередь, ознакомила с названной выпиской участников судебного разбирательства - адвокатов П., Я., Щ., подсудимых А., М., С., после чего все перечисленные лица 7 ноября 2007 г. обратились с письменным заявлением на имя председательствующего федерального судьи О., указав в нем, в частности, следующее:
"29 августа 2007 года в ходе судебного заседания адвокат С. не произносила приписываемых ей слов, а именно (цитата), что "Государственный обвинитель Е. - дурочка".
Неожиданно для всех нас государственный обвинитель Е. встала и заявила, что (цитата) "С. обозвала меня дурой".
После этого адвокат С. сказала (цитата): "Поведение в процессе государственного обвинителя Е. заставило меня в иносказательной форме обратиться к ней. Я попросила государственного обвинителя Е. "убрать с лица улыбку Гуинплена". Почему государственный обвинитель Е. применила употребленный ею синоним, я не знаю".
Приписываемые адвокату С. слова (орфография, стилистика, пунктуация сохранены): "Я сказала, что Вы, по книге автора Виктора Гюго, Гуинплен, то есть человек, который постоянно смеется, а дурой государственного обвинителя Е. я не называла" - адвокатом С. не произносились.
Вы как председательствующий в процессе адвокату С. замечаний "за некорректное высказывание адвокатом С. в адрес государственного обвинителя Е., а также за нарушение адвокатом С. порядка судебного заседания" (цитата) не объявляли.
Как мы указали в своих возражениях на Ваши действия от 30.08.2007, заявление Е. стало неожиданностью для всех участников процесса, включая Вас, государственного обвинителя Ш., нас, адвокатов, и всех подсудимых.
По вашей реакции и реакции государственного обвинителя Ш., сидящей рядом за одним столом с государственным обвинителем Е., было понятно, что ни Вы, ни Ш. не слышали того, чтобы адвокат С. произнесла приписываемые ей Е. слова.
После этого Вы, председательствующий по делу, сказали, обращаясь к адвокату С. (цитата): "Я запрещаю в судебном заседании применять свои познания, сравнения, упоминать классиков мировой литературы, так как это не то место, где это можно делать".
...Никто из участников процесса не смеялся, так как все были очень удивлены заявлением и поведением государственного обвинителя Е.
Подсудимый А. в тот момент сделал заявление, обращаясь к Вам, он сказал: Ваша честь, уже несколько раз обращались к Вам и просили сделать замечание государственному обвинителю Е., которая постоянно, смеясь, смотрит в нашу сторону, делая какие-то непонятные намеки.
Адвокат С.: Прошу принять решение по моему ходатайству о допросе явившегося по повестке суда эксперта М., которая находится в здании Московского городского суда с 10 ч. 30 мин., о допросе которой ходатайствует защита А.
Председательствующий: С., Вам не предоставлялось слово, не надо пререкаться.
Адвокат С.: Позвольте заявить возражения на Ваши действия.
Председательствующий: Замечание адвокату С. за пререкания с председательствующим.
Таким образом, замечание адвокату С. 29 августа 2007 года было объявлено Вами после того, как она попыталась заявить возражения на Ваши действия, связанные с тем, что в ходе судебного заседания 29 августа 2007 г. Вами игнорировались ее ходатайства о допросе явившегося свидетеля М., что всеми нами было расценено как безмолвное решение не допустить М. для допроса перед коллегией присяжных..."
С учетом изложенного Квалификационная комиссия считает доказанным, что 29 августа 2007 г. в судебном заседании Московского городского суда во время судебного следствия по уголовному делу № 2-72-27/07 в отношении А. и др. защитник подсудимого А. адвокат С., обращаясь к государственному обвинителю Е., попросила последнюю "убрать с лица улыбку Гуинплена".
Из данных адвокатом С. объяснений, а также из возражений на действия председательствующего от 30 августа 2007 г. и заявления адвоката С. председательствующему по делу О. от 30 августа 2007 г. следует, что указанная просьба к государственному обвинителю Е. была обусловлена тем, что поведение государственного обвинителя Е. в судебном заседании и ее внешний вид находились, по мнению адвоката С., а также подсудимых М., С. и А., в некотором несоответствии с установленными Генеральным прокурором РФ правилами и нормами дресс-кода сотрудников органов прокуратуры, а председательствующий не реагировал на обращенные к нему просьбы сделать замечание государственному обвинителю Е.
Кодекс профессиональной этики адвоката устанавливает, что "адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии" (п. 1 ст. 4);
"При осуществлении профессиональной деятельности адвокат... придерживается манеры поведения, соответствующей деловому общению" (п. 2 ст. 8);
"Адвокат не вправе...допускать в процессе разбирательства дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случае их нетактичного поведения" (подп. 7 п. 1 ст. 9);
"Участвуя или присутствуя на судопроизводстве...адвокат должен проявлять уважение к суду..." (ч. 1 ст. 12), "возражая против действий судей...адвокат должен делать это в корректной форме и в соответствии с законом" (ч. 2 ст. 12).
Гуинплен - главный герой одного из наиболее известных романов французского писателя Виктора Гюго (1802-1885) "Человек, который смеется". Согласно сюжету романа в детстве Гуинплен был похищен бандитами-компрачикосами (компрачикос - составное испанское слово, означающее скупщика детей), которые до неузнаваемости обезобразили его лицо, вырезав на нем жуткую гримасу, однако такое изуверство не смогло искалечить душу мальчика и он вырос умным, добрым, благородным и честным человеком; этот редкостный набор прекраснейших человеческих качеств резко контрастирует с окружающей Гуинплена действительностью.
Таким образом, попросив государственного обвинителя Е. "убрать с лица улыбку Гуинплена", адвокат С. в иносказательной форме попросила ее не смеяться, не улыбаться во время судебного заседания.
Ни данную просьбу, ни форму, в которой она была выражена, Квалификационная комиссия не может признать противоречащей закону и нормам нравственности, а потому Квалификационная комиссия приходит к выводу, что, попросив государственного обвинителя Е. "убрать с лица улыбку Гуинплена", адвокат С. не нарушила положения законодательства об адвокатской этике и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката, в том числе его ст. 4, п. 1, ст. 8, п. 2, ст. 9, п. 1, подп. 7, ст. 12.
Вместе с тем Квалификационная комиссия напоминает адвокату С., что в ходе уголовного судопроизводства решается вопрос о причастности лица к совершению преступления, положительный ответ на этот вопрос, как правило, влечет для подсудимого серьезные правовые последствия в виде ограничения важнейших конституционных прав личности, поэтому адвокату при определении объема применяемых им в речах энциклопедических познаний, интеллектуальных знаний, цитировании и упоминании классиков мировой литературы следует помнить об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания по конкретному уголовному делу (ст. 73 УПК РФ), и учитывать, что "quare Non ut intellegere possit sed ne omnino possit non intellegere curandum" ("надо говорить не так, чтобы тебя поняли, а так, чтобы тебя не могли не понять").
Участники дисциплинарного производства с момента его возбуждения имеют право в том числе представлять доказательства (подп. 3 п. 5 ст. 23 Кодекса).
При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, Квалификационная комиссия исходит из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя (участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности), который должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований.
Однако доказательств, опровергающих объяснения адвоката С. и иные имеющиеся в материалах дисциплинарного производства письменные доказательства Квалификационной комиссии заявителем не представлено.
Исследовав доказательства, представленные участниками дисциплинарного производства на основе принципов состязательности и равенства прав участников дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия приходит к выводу о том, что адвокатом С. при обстоятельствах, описанных в сообщениях заявителя, не допущено нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
На основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской палаты города Москвы, руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" и подп. 2 п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, выносит заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката С. вследствие отсутствия в ее действиях (бездействии), описанных в сообщениях судьи Московского городского суда от 15 августа 2007 г. (вх. № 2284 от 21.08.2007) и без даты (вх. № 2449 от 10 сентября 2007 г.), нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
2. Доводы заявителя жалобы, которые являются неконкретными, не подкрепленными какими-либо доказательствами и основанными исключительно на субъективном восприятии объективно происшедших событий, не могут быть приняты во внимание.
...В Адвокатскую палату г. Москвы поступила жалоба А. о нарушении адвокатом С. Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". В своей жалобе А. указала следующее. В декабре 2006 г. ей сделали сложнейшую операцию на ноге. После операции она чувствовала себя неважно, постоянно приходила на перевязки. 10.01.2007 она должна была явиться на очередную перевязку, но в этот день в 12.30 она была задержана сотрудниками милиции и доставлена в ГУВД г. Москвы на ул. Петровка, 38. Задержана по подозрению в пособничестве совершения убийства К. Будучи доставленной на Петровку, под диктовку оперативников и следователя написала заявление о явке с повинной. Показания в качестве подозреваемой в этот же день были записаны следователем после оглашения ей показаний задержанного ранее Ш. Далее в своей жалобе А. указала, что в связи с состоянием здоровья протокол она подписала автоматически, не читая. В это время она была лишена юридической помощи. Ей предоставили защитника, с которым она не была знакома, по фамилии С., который ей заявил, что это дело политическое, что ее все равно посадят и что ей нужно подписать все документы. Свидания наедине с адвокатом С. у заявительницы не было, защитник не разъяснил ее прав, не спрашивал о ее здоровье, подписал протоколы задержания допроса в качестве подозреваемой, не заявил ни одного ходатайства, не сделал ни одного замечания. В материалах дела кроме ордера адвоката С. каких-либо доказательств, при каких обстоятельствах он был приглашен для осуществления защиты, не представлено. Заявительница просит привлечь адвоката С. к дисциплинарной ответственности за неисполнение своих профессиональных обязанностей.
29.10.2007 в адрес адвокатской палаты поступили от А. дополнение к своей жалобе от 10.09.2007 и доверенность на представление ее интересов на заседании Квалификационной комиссии адвокату Л. В своей дополнительной жалобе, А. указала, что, несмотря на то, что 15.01.2007 ее родственники заключили соглашение с адвокатами К. и Л., к ней 15.01.2007 прибыл оперативный работник Б., который заставил отказаться от услуг адвокатов по соглашению, он требовал, чтобы А. взяла в защитники адвоката С. 16.01.2007 следователь Я. также настоятельно рекомендовал взять для участия в ее защите адвоката С. Несмотря на ее категорический отказ, оперработник и следователь фактически, как утверждает заявительница, принуждали ее к участию в защите адвоката С., мотивируя это тем, что так будет лучше, а в противном случае она будет "крайняя" в деле, что расценивалось ею как угроза в ее адрес.
19 сентября 2007 г. президент Адвокатской палаты г. Москвы, руководствуясь ст. 31 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", возбудил дисциплинарное производство в отношении адвоката С. (распоряжение № 117), материалы которого направил на рассмотрение Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы.
Адвокат С. в своих письменных объяснениях от 28 сентября 2007 г. указал, что 10.01.2007 адвокат С. действительно был приглашен для участия в следственных действиях, проводимых следственной бригадой Генеральной прокуратуры РФ с участием А. Обеспечение явки защитника для участия в производстве следственных действий происходило следующим образом. Как утверждает адвокат С., он находился в помещении коллегии, находящейся по адресу: г. Москва, ул. Академика Анохина, д. 24. На один из рабочих телефонов коллегии поступила телефонограмма, из которой следовало, что адвокату необходимо прибыть по указанному в телефонограмме адресу для участия в производстве следственных действий. Учитывая тот факт, что у него были дела в офисе, адвокат сказал следователю, что прибудет чуть позже, на что следователь предложил ему выслать служебный автомобиль, также следователь сказал, что сотрудники милиции привезут официальный запрос на оказание услуг адвоката. Он согласился. Прибыв в служебное помещение ГУВД по г. Москве (ул. Петровка, д. 38), адвокат узнал, что следственные действия предполагается производить с гражданкой А., задержанной по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 105 УК РФ. Следователь ознакомил адвоката с текстом написанного А. чистосердечного признания и предложил побеседовать с А., для чего проводил адвоката С. в кабинет, где оставил наедине с А. Беседа с А. продолжалась 30-40 минут. В процессе беседы адвокат спросил А. о наличии у нее претензий и жалоб на сотрудников правоохранительных органов, на что она пояснила, что таковых у нее не имеется. Далее адвокат разъяснил А. ее процессуальные права, предусмотренные ст. 46 УПК РФ, и согласовал с ней позицию по делу. А. пояснила, что полностью согласна с существом подозрения и добровольно, без какого-либо воздействия со стороны сотрудников правоохранительных органов, написала чистосердечное признание, в котором изложила факты, свидетельствующие о ее противоправном поведении. После чего адвокат С. пояснил А., что она может не свидетельствовать против себя и может отказаться от дачи показаний, на что она сказала, что показания давать желает. По окончании беседы он вышел из кабинета и сказал следователю о готовности участия в производстве следственных действий. После чего следователь в присутствии адвоката С. составил протокол задержания А. в порядке ст. 91-92 УПК РФ, который был подписан А. и адвокатом, при этом каких-либо замечаний и заявлений от А. не поступило, что видно из текста протокола. Далее был проведен допрос, в ходе которого А. последовательно и обстоятельно рассказала о своих противоправных действиях, ознакомилась с протоколом допроса, подписала его, при этом никаких дополнений, замечаний и заявлений от нее также не поступило. По окончании допроса следователь согласовал с адвокатом С. время и место производства дальнейших следственных действий. Поскольку адвокат был не вправе отказаться от принятого на себя поручения на защиту, он прибыл для участия в судебном рассмотрении ходатайства следователя об избрании в отношении А. меры пресечения в виде заключения под стражу в районный суд г. Москвы, где в закрытом судебном заседании присутствовал также другой защитник А. (его фамилии адвокат не помнит). Более ни в каких следственных действиях с участием А. он не присутствовал, поскольку следователь его более не вызывал и о его участии сама А. не ходатайствовала.
Адвокат С. считает, что все обвинения А. в неисполнении или ненадлежащем исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей надуманы, голословны и ничем объективно не подтверждены. Так, утверждения А. о том, что ей не были разъяснены ее права, опровергаются наличием ее подписи в протоколе задержания и допроса в качестве подозреваемого, официальные бланки которых (приложения к тексту УПК РФ) содержат текст статьи 46 УПК РФ, ст. 51 Конституции РФ и графу подписи подозреваемого за ознакомление с процессуальными правами. Необходимость и обязательность принятия адвокатом С. поручения на защиту предусмотрена п. 2 ч. 1 ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Факт отсутствия у А. претензий к сотрудникам правоохранительных органов, а также к адвокату С. подтверждается текстом постановления районного суда г. Москвы об избрании в отношении А. меры пресечения в виде заключения под стражу.
В подтверждение своих доводов адвокат С. приложил к объяснениям ксерокопию выписки из книги телефонограмм коллегии, где указано, что 10.01.2007 вх. № 2 поступила телефонограмма (запрос) из Генеральной прокуратуры РФ. В графе "Кому адресовано" указано - "С.". В графе "Краткое содержание" - "Об обеспечении участия защитника по уг. делу № 18/377479-06".
Участвуя в заседании Квалификационной комиссии, адвокат С. подтвердил доводы, изложенные в его письменном объяснении. Дополнительно пояснил, что 10.01.2007 он прибыл в коллегию для решения своих вопросов. Во время его пребывания в коллегии раздался телефонный звонок и секретарь сказала, что звонок из прокуратуры и просят адвоката в порядке ст. 51 УПК и не согласится ли он переговорить по этому поводу. Адвокат С. взял трубку, переговорил со следователем и согласился участвовать в деле в качестве защитника по 51-й при условии, что будут соблюдены все формальности. Через некоторое время в коллегию были доставлены соответствующие документы в адрес коллегии, подписанные следователем, с просьбой выделить защитника в порядке ст. 51 УПК РФ. Далее адвокат С. подчеркнул, что А. не обращала его внимание на то, что она больна и плохо себя чувствует. Внешне он не обнаружил каких-либо признаков, свидетельствующих о ее болезни и плохом самочувствии.
Представитель заявителя А. адвокат Л. полностью поддержала доводы, изложенные в жалобе ее доверительницы.
Выслушав доводы жалобы представителя заявителя адвоката Л., объяснения адвоката С., изучив письменные материалы дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия, проведя голосование именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.
В соответствии с п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта Российской Федерации осуществляется на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства; участники дисциплинарного производства с момента его возбуждения имеют право в том числе представлять доказательства (подп. 3 п. 5 ст. 23 Кодекса).
При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, Квалификационная комиссия исходит из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя (участника дисциплинарного производства, требующего привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности), который должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований. Однако таких доказательств заявителем не представлено, а представленные адвокатом С. объяснения и письменные доказательства опровергают доводы, содержащиеся в жалобе А.
Адвокат С. в своих письменных объяснениях, а также в объяснениях, данных им в заседании Квалификационной комиссии, пояснил, что он 10.01.2007 прибыл в свою коллегию адвокатов для решения своих вопросов. На один из рабочих телефонов коллегии поступила телефонограмма с просьбой выделить адвоката для участия в следственных действиях в порядке ст. 51 УПК РФ. В этот момент в коллегии не было других адвокатов и секретарь предложила С. переговорить со следователем. Адвокат С. переговорил со следователем и сказал, что он может исполнить данное поручение при условии официального оформления соответствующего запроса органов следствия на представление адвоката по назначению в порядке ст. 51 УПК РФ. Через некоторое время в коллегию был доставлен официальный запрос и на служебной машине адвокат был доставлен к месту осуществления следственных действий. В материалах дисциплинарного производства имеются соответствующие ксерокопии листов журнала учета телефонограмм коллегии, где указаны время, дата и содержание поступившей телефонограммы. Адвокат С. также подчеркнул, что он как адвокат не вправе был отказаться от поручения на защиту в порядке ст. 51 УПК РФ, в тот момент из адвокатов в коллегии он был один, ранее следователя, с которым он говорил по телефону, не знал.
Доказательств, опровергающих данные объяснения адвоката С., заявителем А. и ее представителем адвокатом Л. не представлено.
Не нашли своего объективного подтверждения и иные содержащиеся в жалобе утверждения о том, что адвокат С. якобы ненадлежащим образом исполнял свои обязанности по защите А. В частности, утверждение заявителя о том, что ей не было предоставлено свидание с защитником наедине, защитник не разъяснил ее права, не спрашивал о ее здоровье, подписал протоколы задержания и допроса в качестве подозреваемой.
Адвокат С. в заседании Квалификационной комиссии логично и последовательно объяснил, что подобные обвинения заявительницы не могут быть приняты во внимание, т.к. он разъяснил процессуальные права, состоялось свидание с ней наедине, протокол задержания А. был подписан в присутствии адвоката.
В ходе допроса А. обстоятельно рассказала о своих противоправных действиях, подписала протокол, каких-либо дополнений и замечаний не высказывала. Факт отсутствия претензий А. к адвокату С. и сотрудникам правоохранительных органов подтверждается текстом постановления районного суда г. Москвы об избрании в отношении А. меры пресечения в виде заключения под стражу.
Исследовав доказательства, представленные участниками дисциплинарного производства на основе принципов состязательности и равенства прав участников дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия признает, что в данной части приведенные доводы заявительницы также являются неконкретными, не подкреплены какими-либо доказательствами, основаны исключительно на субъективном восприятии объективно происшедших событий.
Квалификационная комиссия не вправе давать оценку доказанности указанных в жалобе А. о применении к ней недозволенных методов следствия, оказания на нее физического и психологического воздействия и о соответствующем бездействии адвоката С., поскольку установление в действиях (бездействии) должностных и иных лиц признаков уголовно наказуемых деяний не входит в компетенцию дисциплинарных органов адвокатской палаты субъекта Российской Федерации.
Квалификационная комиссия также отмечает тот факт, что описываемые в жалобе А. события происходили 10 января 2007 г. Жалоба А., свидетельствующая, на ее взгляд, о серьезных проступках адвоката С., поступила в Адвокатскую палату г. Москвы только 10 сентября 2007 г., т.е. спустя восемь месяцев со дня задержания заявителя, что является косвенным подтверждением преследования А. целей добиться для себя определенных послаблений путем предъявления обвинений адвокату по назначению, от услуг которого она отказалась вследствие приглашения адвокатов по соглашению.
Квалификационная комиссия приходит к выводу о том, что адвокатом С. при обстоятельствах, описанных в жалобе А., не допущено нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
На основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской палаты города Москвы, руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" и подп. 2 п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, выносит заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката С. вследствие отсутствия в его действиях (бездействии), описанных в жалобе А., нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката.
Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
------------------------------------------------------------------
--------------------
| | |
|
